Зачем взрослым учиться отпускать своих детей

Если бы родительство было компьютерной игрой, то мы ~~бы давно проиграли~~ должны были бы сделать всё возможное, чтобы наш любимый персонаж прокачался по максимуму: научился добывать себе еду, заботиться о своём доме, строить отношения с окружающими и не бояться сложностей.

В жизни этот сюжет не может развиваться линейно: в течение всего времени взросления ребёнка мы проходим не через хитрые испытания, а через возрастные кризисы, сомнения в себе и своих решениях, страхи и упрёки. На нас влияют не запрограммированные смены локаций и сезонов, а часто непредсказуемые события и ситуации — всего в жизни не предусмотришь.

Тогда почему же мы начали с метафоры игры? Потому что, как и в игре, в родительстве важна конечная цель. Все мы хотим, чтобы наши дети научились жить и принимать решения самостоятельно. И обрести эту суперсилу им помогает процесс, который в психологии называется сепарацией.

Интересное по теме

Личный опыт: мама подростка попробовала запретить себе пользоваться гаджетами

19 сентября 2025

Что такое сепарация

Фактически это процесс отделения ребёнка от родителя. Это не значит, что сепарация происходит тогда, когда ваш ребёнок съехал от вас и начал жить отдельно. На самом деле сепарация происходит в течение всего детства — с самого рождения.

И её успех зависит от того, насколько чутко взрослый понимает, что именно нужно ребёнку в том или ином возрасте.

Если ребёнок в детстве получает от родителей опыт бережного и чуткого сопровождения и решает свои возрастные задачи, на каждом этапе ощущая чуть большую автономность и индивидуальность, то сепарационные задачи будут решаться своевременно и органично.

Важно менять взаимоотношения, и становиться немного другим родителем. Родитель младенца и родитель подростка — это очень разные родители. Если у родителя не происходит такой трансформации и он, например, продолжает быть «родителем младенца» по отношению к своему трёхлетке, семилетке, подростку или даже к 20-летнему человеку, то конечно, ребёнку придётся гораздо сложнее «добывать» себе свою автономность и индивидуальность. Поэтому понимание того, как устроен процесс развития и что ребёнку необходимо в каждом возрасте, является хорошей опорой для того, чтобы сопровождать его в процессе сепарации.

Татьяна Пуйда, психоаналитический психотерапевт, детский, подростковый и семейный психолог, супервизор, преподаватель курса Московского института психоанализа «Психологическое консультирование и психотерапия детей и подростков»

Давайте разберёмся, как пройти этот квест — в теории и на практике. Мы поговорили с тремя взрослыми, которые рассказали нам о своём опыте взросления, и попросили психотерапевта Татьяну Пуйда прокомментировать их истории.

История Ксении: незавершённая сепарация

Когда мой старший брат съехал от родителей, я была подростком. Мама тяжело переживала его переезд. Ей было трудно принять, что сын вырос, но она старалась с этим свыкнуться. Я в то время хотела свободы, поехать в другой город, но меня ограничивали. Говорили, «вот вырастешь и будешь делать, что хочешь».

В 21 год я начала встречаться с парнем. Через месяц он поставил ультиматум: или я переезжаю к нему, или мы расстаёмся. Я выбрала его и съехала от родителей. Мама отпустила меня без конфликта. Но мой переезд ей тоже дался тяжело. Я старалась поддержать её, ездила к ней в гости, проводила с ней время. Но парню не нравилось, что я часто встречаюсь с мамой. Со временем я стала реже ездить к родителям в гости и мы отдалились.

После расставания с молодым человеком я на три месяца вернулась к родителям. Первое время всё было хорошо, но потом я заметила, что моё присутствие и наши разногласия в бытовых вопросах раздражают маму. Однажды она высказала всё, и я снова съехала.

Думаю, что я сепарировалась не до конца. До сих пор я иногда чувствую себя ребёнком. Я бы хотела, чтобы в моих отношениях с мамой было меньше критики — ей не нравится, как я выгляжу и одеваюсь.

Процесс сепарации можно разделить на четыре части:
— функциональную (жить и обеспечивать себя самостоятельно);
— эмоциональную (принимать решения из собственных желаний и потребностей);
— ценностную (проходить свой собственный жизненный путь);
— конфликтную (отстаивать себя перед родителями).

Сложнее всего даются эмоциональная и конфликтная составляющая, учитывая разные особенности характера и психики родителей.

Рассказанная история описывает один из возможных путей сепарации. Когда родителю сложно воспринимать всё большую независимость взрослеющего ребёнка, в его адрес звучит много критики, обвинений и осуждений. Человек как бы остаётся в позиции «не взрослого», виноватого и часто переносит такие паттерны на отношения с другими людьми — партнёрами, друзьями, коллегами.

Можно предположить, что в родительской паре героини были непростые отношения — похоже, мама больше фокусировалась на своих отношениях с детьми, чем с супругом, и это осложняло процессы сепарации.

Но, тем не менее, девушка всё равно явно стремится к самостоятельности и моменты «приближения-отдаления» от родителей в этом случае закономерны.

Татьяна Пуйда, психоаналитический психотерапевт, детский, подростковый и семейный психолог, супервизор, преподаватель курса Московского института психоанализа «Психологическое консультирование и психотерапия детей и подростков»

История Ильи: сценарий трёх поколений

До 6 лет у меня было счастливое детство и большая семья: я, мой младший брат, мама, папа, а также бабушки и дедушки, тёти и дяди. Но когда мне исполнилось 6, умерла моя любимая бабушка, и всё изменилось.

После похорон мы переехали в квартиру деда, маминого отца. Он был алкоголиком: всю жизнь много пил и бил жену и дочь. Позже дед стал поднимать руку и на меня. Так в мою жизнь пришло осознание, что я должен быть взрослым, сильным, научиться давать отпор.

Алкоголизм прогрессировал, и постепенно дед начал выносить из дома всё ценное — вплоть до шнурков и мыла. Мама его выгнала, он вскоре умер. Примерно в это время я услышал от кого-то, что я не родной сын своего отца.

Когда я вступил в переходный возраст, мой отец тоже стал алкоголиком. Начал поднимать руку на маму, а я пытался её защищать. Сценарий повторился: мама его выгнала, потом он умер. Тогда мама призналась мне в том, что я и так уже узнал — что отец мне не родной.

Мы с братом остались одни, когда мама решила устраивать свою личную жизнь. Нас не совсем бросили: привозили продукты, давали деньги, иногда мама оставалась ночевать. Но этого всё равно было мало — я чувствовал одиночество и очень хотел семью. Тоже начал пить.

В 23 года женился. У нас родилось двое детей. 10 лет я пытался создать счастливую семью, но у меня не получилось — мы развелись. Думаю, так произошло потому, что я не знал, как это — жить в счастливой семье, не было такого опыта.

Я люблю детей и жену тоже. Ни о чем не жалею, кроме того, что они оказались жертвами моих нездоровых мечтаний о семейном счастье.

Герой описывает очень сложную историю своего детства, где было много потерь, насилия и обмана. Ребёнку в таких обстоятельствах приходится выживать и искать какие-то способы защиты от реальности. В описанном случае этим способом стал алкоголь.

Возможно, что опыт до 6 лет был достаточно хорошим для того, чтобы пройти самые ранние и важные этапы сепарации. Можно предположить, что герою пришлось слишком резко и быстро «повзрослеть» и научиться опираться на себя и защищать себя.

Но у такого раннего взросления всегда есть цена — собственная психика. Страдают способность к построению отношений с другими людьми, эмоциональная и волевая сфера, понимание себя и своих глубинных желаний и устремлений. Чрезмерная нагрузка, столкновение со сложностями взрослого мира без опоры на близкого человека, и уж тем более насилие по отношению к ребёнку не дают возможности гармонично и постепенно взрослеть и решать свои возрастные задачи.

При этом у человека могут развиться качества личности «вопреки» — целеустремленность, стрессоустойчивость, «вынужденная адаптивность», забота и ответственность за других.

Если уже во взрослом возрасте человек признает свои дефициты и ограничения, то у него есть возможность нарастить тот недополученный опыт из детства — либо самостоятельно, либо с помощью специалиста.

Татьяна Пуйда, психоаналитический психотерапевт, детский, подростковый и семейный психолог, супервизор, преподаватель курса Московского института психоанализа «Психологическое консультирование и психотерапия детей и подростков»

История Марии: гиперконтроль и никакой близости

Я плохо помню, какими были отношения с родителями в детстве. Мы не так много времени проводили вместе: оба родителя работали, и после школы я шла к бабушке. Вечером после работы за мной заходил отец, и мы шли домой. Помню, что отец больше занимался вопросами социализации: учил давать отпор обидчикам, рассказывал притчу про мальчика и волков. Мать занималась со мной английским.

Всё изменилось, когда я стала подростком и заинтересовалась взрослым контентом. Я вела интимную переписку в интернете и хранила на телефоне порноролики. Когда отец узнал об этом, он наказал меня: забрал ноутбук, а телефон заменил на кнопочный. После этого я поняла, что дома нужно притворяться хорошей девочкой.

Интересное по теме

«Мысль о том, что можно стоять выше правил, была близка моей матери»: отрывок из книги Шари Франке, дочери блогерши, пытавшей своих детей

19 сентября 2025

Окончательно всё изменилось после смерти отца. Мне было 12, самое начало летних каникул. Меня не отпускали гулять дальше двора, но я всё равно бежала на другой конец посёлка к очередному мальчику. Потом мать заметила, что я рисую порно. Был скандал, и в результате мне запретили рисовать, а все художественные принадлежности и анимешную атрибутику выбросили в окно. Тогда я впервые захотела уехать от родителей, и с годами это желание только росло.

Мать не хотела отпускать контроль, даже когда я пошла в колледж. Она завела строгое правило: я должна быть дома в семь вечера и ни минутой позже.

После 18 лет я съехала, дистанцировалась от матери и перестала обращать внимание на её правила жизни. Тогда наши отношения стали немного лучше. Я наконец получила свободу, смогла сама устанавливать правила, приглашать домой гостей без предварительного собеседования и даже ночевать у парня.

Я окончательно приняла решение больше не открываться матери, когда я попала в больницу с депрессивным эпизодом. За месяц госпитализации она приехала навестить всего один раз на 15 минут, причём говорила всё время только о своей работе. Она не считала — и до сих пор, думаю, не считает — депрессию чем-то серьёзным.

Какое-то время мы ещё созванивались, но потом прекратили общение. В последний раз я созванивалась с матерью в 2023 году.

В ходе психотерапии я осознала, как много проблем появилось в моей голове из-за матери. До сих пор они иногда проявляются в неожиданные моменты. Если бы я могла что-нибудь изменить в наших отношениях, я бы отправила нас обеих в семейную терапию. В реальности это вряд ли возможно: она принципиально не доверяет психологам.

Героиня описывает своё детство и отношения с родителями так, как будто там отсутствовали эмоциональная близость и тепло. Вместо этого проявлялись функциональность, требования, запреты.

Интерес к сексуальности у ребёнка и подростка это закономерный этап развития. Но когда этот интерес приобретает форму навязчивости или появляется слишком раннее сексуализированное поведение, то можно предположить, что психика ребёнка или подростка претерпевает какие-то сложности. Другими словами, если базовые психологические потребности — принятие, понимание, внимание, забота, автономность — не удовлетворяются, то психика ищет способы удовлетворения разными путями.

Можно предположить, что процесс сепарации героини изначально усложнён из-за отсутствия эмоциональной близости в семье.

Сепарация предполагает некоторый разрыв отношений на предыдущей стадии и воссоединение на следующей. Героиня оказалась в ситуации, когда разрыв прежних отношений с мамой произошёл, а восстановления на новом этапе, когда взрослый родитель и взрослый ребёнок, не произошло.

Но, похоже, у девушки есть потребность в этом, раз она размышляет о семейной терапии вместе с мамой. Хорошая новость — даже если мама не готова ходить к психологу для налаживания отношений с дочкой, сама героиня сможет разрешить эту сепарационную задачу самостоятельно или с помощью психотерапевта.

Татьяна Пуйда, психоаналитический психотерапевт, детский, подростковый и семейный психолог, супервизор, преподаватель курса Московского института психоанализа «Психологическое консультирование и психотерапия детей и подростков»

Может ли психолог помочь семьей лучше справиться с сепарацией — чтобы не допустить возможных травм и боли?

Как было сказано выше, сепарация ребёнка от родителя происходит в течение всего взросления — от самого младшего возраста примерно до 20 лет. Поэтому сказать, что существует какой-то универсальный срок обращения к психологу за помощью в прохождении сепарации, нельзя.

Все взрослеют и обретают самостоятельность по-разному — и в разных обстоятельствах. Поэтому можно обращаться за помощью тогда, когда возникает потребность — например, не получается отпустить ребёнка или он сам настолько привязан к родителям, что не решается делать без них никаких важных шагов в жизни.

«Психолог, работая непосредственно с ребёнком, может помочь процессам индивидуации — понимать себя, свои желания и эмоции.

Взаимодействуя с родителями, психолог создает возможность для понимания того, как родители могут сопроводить своего ребёнка в его постепенном взрослении и тем самым помочь процессам сепарации.

На семейных сессиях психолог сопровождает родителя и ребёнка и помогает глубже увидеть и прочувствовать сложившиеся детско-родительские отношения и создаёт возможности для необходимых изменений, ориентируясь на возрастные задачи и возможности всей семьи», — резюмирует Татьяна Пуйда.

Реклама. НОЧУ ВО «Московский институт психоанализа». ИНН 7713131464. ERID:2SDnjdxCiM

В оформлении материала использована иллюстрация Александра Сербиненко